Парадигма «прогрессивного национализма»

июнь 2003 г.

…Время разбрасывать камни, и время собирать их, время сеять — и время собирать урожай…

Так писал Екклезиаст, и это справедливо не только относительно каждого отдельного человека, но и относительно наций, народов, цивилизаций и культур. Об этом писали Тойнби и Шпенглер, Гумилев и Хантингтон, но сказанное ими требует одного уточнения.

За расцветом каждой цивилизации или культуры вовсе не обязательно следует полный упадок. Регресс или спад может ограничиться коротким в историческом масштабе периодом, аналогичным тому, что в СССР называлось «застоем». Все зависит в первую очередь от того, насколько пластична сама данная цивилизация или культура, как легко входят в ее «коллективное подсознательное» новые идеи и идеологемы, и насколько сильны в данном социуме консервативно-охранительные принципы.

Примеров «пластичных» цивилизаций в истории не так уж много. Куда больше — прямо противоположных, от древнеегипетской до современной западноевропейской и североамериканской. А среди «пластичных» цивилизаций выделяются две — восточноевропейская (славянская) и еврейская.

В первой из них пластичность достигается за счет сложившегося за тысячелетия баланса между «рацио» и «эмоцио», Личностью и Обществом, Человеком и Природой, который поддерживается за счет квази-маятникового хода исторического развития, но, с другой стороны, сам задает амплитуду и частоту этого хода. Иными словами, славянские (в первую очередь — русская и украинская) цивилизации можно назвать «конформистскими», приспособленческими, причем их способность приспосабливаться прямо связана с периодическим «сбросом» или «жертвоприношением» отдельных слоев и групп общества. При этом, вопреки всем социально-политическим перипетиям, остается незыблемой в «коллективном подсознательном» базисная идеологемма (парадигма) неизбежности Монархии (Гетьманства) и вера в «доброго Царя-батюшку».

Во второй же пластичность обеспечивается за счет постоянной смены парадигм на каждом новом этапе исторического развития. Причем эта смена парадигм зависит прежде всего от воздействия внешних факторов, проще говоря — от уровня угрозы извне для самого существования цивилизации. Чем серьезнее угроза, тем большую пластичность склонна демонстрировать еврейская цивилизация.

(Поясним, что под понятием «еврейская цивилизация» мы подразумеваем определение, сделанное проф. М.Членовым в статье «Еврейство в системе цивилизаций», журнал «22», № 114, 1999 г.)

Исходя из этого, можно представить себе схему смены парадигм (базисные идеологеммы) в истории еврейской цивилизации. На первом этапе — дарованная свыше Тора как основа Веры, создающей и цементирующей нацию. Затем, когда объективный процесс вырождения Веры в Религию, а затем — в Культ и Ритуал, привел к резкому усилению консервативно-охранительных тенденций (начиная от создания Царства Израильского, возникновения раввинистической традиции, сменившей «время пророков», и до раскола общества на фарисеев и садуккеев), неизбежно возникла такая угроза извне (императорский Рим), которая поставила еврейский народ на грань гибели. Этот переход — падение Второго Храма и галут — потребовал изменения парадигмы, в результате чего возникает примат Устной Торы, Мишны и Галахи. На их основе строится здание иудаизма как мировой религии с уклоном в философию, то есть — новой базисной парадигмы, способствующей развитию еврейской цивилизации.

Этот второй этап пришел к логическому концу в середине XIX века. Очередной угрозой для самого существования еврейского народа выступили, с одной стороны, ассимиляционные процессы, весь ход которых говорил об исчерпании потенциала действующей базисной идеологемы, а с другой — нарастание антисемитских настроений в Западной Европе, точкой отсчета для которых стало «дело Дрейфуса» во Франции, а максимумом — катастрофа европейского еврейства.

Однако, сравнительно с первым этапом, внедрение новой парадигмы в коллективное подсознание мирового еврейства началось раньше, чем набрали полную силу те угрожающие процессы, которые эту парадигму вызвали к жизни. Иными словами, социал-сионизм Теодора Герцля и Хаима Вейцмана объединил достаточную для выживания часть «популяции» — она же еврейская цивилизация — задолго до появления прямой угрозы существованию этой самой цивилизации. Начался третий этап существования еврейской цивилизации.

Реализация новой, сионистской, парадигмы привела на этом этапе к появлению Государства Израиль, его победам во множестве войн, его превращению в близкое по уровню к развитым странам современное государство. Но уже в 80-е годы XX века появились первые симптомы новой угрозы, причем внешняя угроза в виде Сирии, Ирака, Палестинской автономии, соединилась с угрозой внутренней — олигархизацией, и, как следствие, экономическим и культурным кризисом еврейской цивилизации.

Судя по всем текущим событиям, да и по расстановке сил на геополитической сцене, Израиль переживает сейчас начало четвертого этапа развития цивилизации. Очевидна неизбежность смены парадигм («базисной идеологемы»), без которой говорить о выживании нашей цивилизации просто не приходится.

Определенные круги израильского общества выдвинули уже свою парадигму в виде «левого пост-сионизма» и превращения Израиля в рядовую страну «третьего мира». Исповедуемая этими группировками идеология, якобы призывающая Израиль стать «таким, как все», на самом деле разрушает саму государственническую основу Израиля. Потому что негласно исключает из понятия «быть, как все» его сущностную основу «Быть», то есть, «быть чем-то особым, особенным», без чего «быть как все» означает попросту «не-Быть».

(Эту проблематику, между прочим, активно разрабатывает «киевская философская школа», один из ярких представителей которой, доктор философии Сергей Грабовский, сказал недавно: «Быть „таким как все“ в Европе — означает быть неповторимым, ни на кого не похожим, и бессмертным в мировой культуре». Простая диалектика, но, увы, недоступная для нашей полуграмотной философско-идеологической «элиты» социал-сионистско-большевистского происхождения.)

Хотя, казалось бы, чисто внешне, по аналогии с первыми двумя этапами развития «базисных идеологем», такая парадигма тоже имеет право на существование. Однако — по той же аналогии — она становится уже не следствием нового галута и (не дай Б-г!) исчезновения государства, а его прямой и непосредственной причиной. (Хотя бы потому, что ведущая держава мира сегодня не противник Израиля, каким был императорский Рим, а его едва ли не единственный союзник).

Очевидно, что ни сохранение прежних парадигм (в том числе и религиозно-иудаистской), ни развитие или пересмотр любой из них (в виде пост-сионизма, например), сегодня не способны противостоять угрозе извне, которая реализуется в виде продолжающегося объединения исламского мира для завоевания им нового жизненного пространства. Проще говоря, регрессировавшая до «феллахского» (термин О.Шпенглера) уровня исламская цивилизация сегодня не видит иного пути для нового развития, кроме тех или иных форм и методов «джихада» (священной войны с неверными), в число которых входит и «ползучая экспансия» в виде иммиграции в Европу и Америку наиболее активной (а значит, и агрессивной!) части собственного населения. Естественно, что именно Израиль, как наиболее близкое, а потому и наиболее опасное для планов пан-исламистов государство, является первым кандидатом на уничтожение.

Другая угроза — увеличение внутренней напряженности в обществе до критических значений. Она связана прежде всего с вытеснением на маргинезу общественно-политической жизни как минимум двух больших групп населения. Экономически, под давлением олигархических групп, кланов и каст, вытесняется «средний класс», причем не только в чисто деловой сфере, но и в науке, культуре, и других областях. В духовной сфере — из-за формальной неотделенности религии от государства — на маргинезу событий постепенно вытесняется значительная часть религиозного населения (яркими тому свидетельствами служит изгнание представителей религиозной партии ШАС из правительства Ариэля Шарона, а также значительный рост популярности «ультрасветской» партии ШИНУЙ, которой сегодня прочат уже не 6, а 11(!) мандатов на следующих выборах).

Все это, вкупе с финансовым кризисом, создает серьезную внутреннюю угрозу самому существованию государства Израиль. Наличие этих угроз требует возникновения во всей еврейской цивилизации, прежде всего — в Израиле, парадигмы нового типа. С одной стороны, она должна «вписаться» в коллективное подсознание еврейского народа, не противореча, — как минимум, на глубинном уровне, — большинству имеющихся стереотипов, или ментальности. С другой стороны, она должна быть достаточно Иной для этих же стереотипов, чтобы за ближайшее обозримое (исторически) время перестроить их в соответствии с новыми особенностями окружающей геополитической среды и потребностями нового этапа выживания и развития еврейской цивилизации.

Представляется достаточно очевидным, что в основе самой парадигмы должно лежать понятие, приемлемое для того большинства народа, для которого существование еврейского государства является столь же очевидной самоценностью. Причем оно также должно быть независимым от всяких конфессиональных, экономических и иных вторичных аспектов цивилизации.

И, наконец, необходимым для Израиля свойством этой парадигмы должно быть ее евро- и америко-центристское начало, или связующее с Европой и Америкой звено. Ориентация же на восточные или левантийские элементы неминуемо приводит к сладостным постсионистским миражам «Нового Ближнего Востока», а затем — и к соучастию таких идеологов в пан-арабизме и пан-исламизме…

Если с этих позиций просмотреть все имеющиеся в наличии идеологемы, то станет очевидным, что в качестве базисной для Израиля наиболее приемлемой оказывается идеологема «прогрессивного национализма». Причем национализма отнюдь не этнического толка, каким видят его сегодня ультрарелигиозные сектанты.

Прогрессивный национализм строится из нескольких составляющих, первой из которых является его сугубо государственническая (этатистская) направленность. Суть его и смысл — в сохранении и укреплении национального государства в его наличествующих границах (и ни про какие «оккупированные» территории речь идти не может!), при том, что сами эти границы только признаются как данность. Любая угроза целостности и независимости государства, исходящая извне, должна быть отражена всей мощью государства.

Именно и только эта причина обосновывает внешнеполитический (геополитический) принцип прогрессивного национализма «Государство превыше всего!». И в этом смысле «прогрессивный национализм» не придает значения этно-языковым различиям, концентрируя внимание лишь на объединении всех проживающих в наличествующих границах языков и народов вокруг единой цели — создания, охранения и возвышения Государства.

В то же время во внутренней политике, и прежде всего — в экономике и культуре, прогрессивный национализм основывается на неотъемлемых правах и свободах личности.

Но — личности национально-ориентированной, что подразумевает прежде всего ее самоидентификацию в качестве гражданина национального государства. И в этом смысле так называемая «этническая чистота» личности (включая и различные смешанные браки) не имеет в прогрессивном национализме никакого правового смысла и значения, и может существовать только как психологическая составляющая в наиболее отсталых, маргинальных слоях общества.

Национально-ориентированная личность — это прежде всего личность, преданная национальной идее и реализующая в той или иной доступной ей степени и мере национальную мечту. Поэтому прогрессивный национализм как идеологема имеет второй базовой составляющей именно эти понятия.

К сожалению, бездарный дилетантизм нынешних израильских идеологов, априори зачисливших понятия «Идея» и «Мечта» по ведомству ультраортодоксов, до сих пор так и не позволил произвести конкретизацию этих понятий применительно к существующей и предстоящей реальности. А та конкретика, которая была заложена в них на предыдущем этапе (в предыдущей парадигме) трудами Герцля, Вейцмана, и, конечно же, Зеэва Жаботинского, став реализованной в Государстве Израиль, выпала тем самым из смыслового содержания этих понятий.

Таким образом, важнейшей задачей прогрессивного национализма становится именно обновление и оживление Национальной Мечты и Национальной Идеи еврейской цивилизации.

Причем начинать придется с самого начала, то есть, с дефиниций — поскольку даже основное содержание этих понятий сегодня практически не определено (если не считать утопических идей «Нового Ближнего Востока» и «Мира сейчас!», да еще парочки абстрактных концепций «левацкого пост-сионизма», в которых ни идеей, ни мечтой даже и не пахнет).

Вместе с тем достаточно очевидно, что прежний сионистский лозунг «Собирания евреев всего мира в Израиле!» уже не имеет ничего общего с реальностью. Более того, наметившийся в последние год-два поворот политического вектора Европы вправо, к выходу на авансцену националистических партий и движений (Италия, Австрия, Нидерланды, Англия, Франция, и т. д.) сегодня отнюдь не является «прелюдией к Холокосту-2». Скорее наоборот, именно от европейских «правых» и политиков-националистов следует ожидать поддержки для Израиля в его противостоянии исламской цивилизации (что и декларируют сегодня партии Ле Пена во Франции, Хайдера — в Австрии, невинно убиенного Пима Фрайторга — в Нидерландах, и так далее).

Из этой тенденции можно сделать вывод о том, что еврейский прогрессивный национализм сможет быть признан и спокойно ужиться с новыми правыми в Европе, и уж тем более — с консерваторами США. Для этого в него должна войти еще одна базовая составляющая — отказ от ориентации на прошлое, в том числе — и от виктимного комплекса Катастрофы, и переход к ориентации на Будущее как возможности выбора из веера вариантов развития нации (цивилизации).

Хотя бы в таком виде, как ее сформулировал один из выдающихся философов XX века, испанец Хосе Ортега-и-Гассет: «Общее прошлое нации… способствует возникновению стимулов (как реальных, так и мнимых) к будущему. Представляя себе будущее, мы не мыслим его без существования нашей нации. Именно поэтому мы и готовы в любой момент к отражению нападения на нашу Родину. Именно поэтому, а не вследствие того, что во всех нас течет одна и та же кровь, не потому, что мы говорим на одном языке или имеем общее прошлое. Защищая существование своей нации, мы защищаем наш завтрашний день, а не день прошедший…»

Это имеет прямое и непосредственное отношение к проблеме Национальной Мечты, которая в этой ситуации должна лежать не в стремлении соблюдать ритуалы и традиции Прошлого, а в создании некоего обновленного modus vivendi для Будущего. Она может включать в себя в том числе и соблюдение тех ритуалов и традиций, которые стали уже элементом цивилизации и национальной Культуры, но вовсе не обязана ставить их во главу угла. (Например, если субботние свечи зажигают более половины населения страны, причем большинство из них никак не связывает этот ритуал с религиозным образом жизни (всего 17% населения заявляют себя в качестве религиозных евреев, а традиционными и не религиозными — 78%), то это и есть та традиция, которая стала уже элементом цивилизации).

Очевидно, что Национальная Мечта будет включать в себя и такие элементы, как традиционное понятие «Народа Книги» (но не одной Книги Книг только!), трактуемое в виде стремления к знаниям, и столь же традиционное хитроумие — но доброжелательное хитроумие, в духе притч и суда царя Соломона, практику любви и уважения к армейской службе, почти семейное дружелюбие, и многое другое. А также и лучшие заимствования, уже прочно вошедшие в израильскую практику: стремление к «селфмейдменству», к познанию мира воочию (проявляется сегодня в виде тяги к странствиям в год между школой и армией), помогающему обрести себя в мире и мир в себе, сохраняя при этом гордую самодостаточность. И такие, еще не впитанные еврейской цивилизацией, слагаемые, как, например, «честная игра» и дух соревновательности во всем. Все это создает тот комплекс Национальной Мечты, который позволяет реально оценивать свою еврейскую цивилизацию как одну из лучших в мире (то, что сейчас, даже без особых к тому оснований, считают американцы).

Исходя из этого, можно попытаться сформулировать и некоторые предварительные черты Национальной Идеи в духе прогрессивного национализма. Вполне возможно, что одной из ее основ может стать сформулированный Э.Лирцманом принцип «этического иудаизма»: «…это может быть этический иудаизм — иудаизм, упрощенный до его этической сущности, иудаизм светского толка, выдвигающий на первое место не религиозные ритуалы, а приверженность моральным нормам, культурному наследию, традициям и обычаям еврейского народа… Приобщение к этическому иудаизму… позволит всей „русской“ общине проникнуться национальной идеей, единственно способной сплотить всех евреев Израиля… в единый народ.»

Необходимо только уточнить, что в данном случае речь идет не об упрощении иудаизма, а о его возвышении до комплекса моральных норм и традиций, ставших уже имманентно присущими еврейской цивилизации. Ведь куда как проще для обычного среднего обывателя принять «делай так, потому что так в Книге написано» или «так мудрецы сказали», и опереться на то, что «так требует Б-г, а почему — это не наше дело», чем искать, порой долго и мучительно, этически и культурно выверенные ответы на вопросы собственного бытия. Тем более, что количество и качество таких вопросов в современном мире стремительно возрастает с каждым годом, и пресловутый «шок будущего», описанный О.Тоффлером еще в конце 60-х, во многом связан именно с этим явлением…

В то же время в самом иудаизме накоплен немалый опыт разрешения морально-этических проблем на основе логической, а зачастую — и внелогической, притчевой — на манер школ Дао и Дзэн, «разборки» ситуаций и их «сборки» в соответствии с некими постулируемыми и простыми для понимания морально-этическими принципами. То, что эти принципы изложены в виде столь же простых и общедоступных заповедей, отнюдь не исключает их не менее детального обсуждения как в плане содержательном, так и в плане, если можно так выразиться, «применительном-к-обстоятельствам». При этом никто не требует от обсуждающего или осмысливающего любую из этих заповедей относиться к ним иначе, чем к вариации некоего уставного документа — а такие документы, как известно, пишутся кровью, и заучиваются дословно именно как жизненно необходимый опыт поколений, чтобы освободить голову для решения сиюминутных тактических и стратегических задач… По сути, это и есть «традиции и обычаи еврейского народа» в их наиболее концентрированном, прописанном через жизненный опыт поколений, виде…

Ведь никакая этическая модель не в состоянии дать реальный, то есть внутренне непротиворечивый для самой себя, ответ по ключевой национал-государственнической проблеме, которая как раз и состоит в допустимости и границах «подавления» личности — аппаратом власти и управления, и наоборот, а также в проблеме установления и защиты территориальных границ с использованием зачастую далеко не самых моральных средств и методов. Но вся история Израиля говорит о том, что Национальная Идея жила в той мере, в какой она обосновывала и отстаивала свободу как всего еврейского народа, так и отдельных его личностей, неприкосновенность его государственных («Земли Обетованной») территорий даже путем массового истребления агрессивных «соседей», и так далее. И если «этический иудаизм» окажется в состоянии подкрепить эту, живущую в массовом, коллективном подсознании Национальную Идею своими выводами в духе «традиций и обычаев еврейского народа» — только тогда он сможет претендовать на нечто большее, чем очередное, даже самое близкое нам, духовное или вероучение.

Точно так же можно было бы охарактеризовать возможности «этического иудаизма» относительно личностного аспекта Национальной Идеи. Вместе с тем в коллективном подсознании еврейской нации (= цивилизации) уже бытует ряд образов-символов, которые обозначили вектор развития этого аспекта Национальной Идеи.

В качестве первого примера можно привести отрывок (цитирую по памяти, поэтому лишь приблизительно к тексту) из воспоминаний бывшего премьера Израиля Менахема Бегина о его пребывании в советском ГУЛАГе в 1940–41 гг.: «В заледенелом бараке мне не раз мечталось, что вот сейчас распахнутся двери — и на пороге появятся еврейские солдаты, гордые, сильные, загорелые…».

При этом, как показывают опросы и прямые наблюдения, подобные определения сегодня прежде всего используются для характеристики солдат элитных и пехотных частей ЦАХАЛа, а также, как ни странно, жителей поселений Иудеи и Самарии, среди которых большинство — так называемые «религиозные сионисты» (партия МАФДАЛ)…

Или другой пример — популярный в Израиле образ «сабры»-«кактуса», внешне колючего и непривлекательного, но выращивающего в себе сладкие и жизненно полезные плоды. Само слово и сопровождающий его образ-символ давно и настолько плотно вошли уже в «народный» лексикон, в бытовую речь, не требующую перевода и определений, что их можно считать устойчивым элементом Национальной Идеи.

И, наконец, в чем-то аналогичный подход к формированию новой Национальной Идеи высказывает известный израильский философ и публицист Арье Барац в книге «Презумпция человечности». Он отмечает, что «еврейство как нация и еврейство как религиозная община были присущи в прежние времена одному и тому же национальному бытию." Постулируя произошедший под влиянием идей европейского Просвещения раскол еврейского народа на два «никак не соприкасающихся и враждебно относящихся друг к другу сообщества» — светское и религиозное, философ между тем видит именно в этой их «дополнительностной» (по Нильсу Бору) противоположности возможность появления новой «базисной идеологемы»: «И „государство галахи“, и „чисто демократическое государство“, свободное от своего „еврейского характера“ — равно нежизнеспособны и равно непривлекательны. Если у Израиля действительно есть какое-то будущее, то в этом будущем принцип дополнительности еврейского космоса останется основным принципом его бытия…»

В определенном смысле эта идея как бы предусматривает появление чего-то третьего, большего, чем оба первых понятия, и в то же время объединяющего их, как электрон объединяет в себе принципы волны и частицы. Не исключено, что таким «Третьим» мог бы стать соответствующим образом развитый «этический иудаизм», используемый в качестве главной (или одной из главных) составляющей Национальной Идеи.

…Все вышеизложенное — не более, чем постановка задачи, попытка сформулировать ту проблему, которая сегодня актуальна не только для Израиля, но и для значительной части мирового сообщества, и прежде всего — для обретших национальную независимость стран Центральной и Восточной Европы. Только в отличие от последних, где этой проблематикой занимаются мощные философские школы, в Израиле, за считанными по пальцам одной руки исключениями, никто даже не стремится ее хотя бы осмыслить.

Между тем мир вошел в эпоху перемен, и та страна, которая не сможет ответить на ее многочисленные вызовы, включая и названные в этой статье, может оказаться в итоге стертой из будущей мировой истории вообще…

К оглавлению